Главная / Публикации / Людмила Хмельницкая. «В гостинице "Брози" — музей Шагала?»

Людмила Хмельницкая. «В гостинице "Брози" — музей Шагала?»

Бюллетень Музея Марка Шагала. № 2. 2000. С. 1, 8.

Продолжателем отцовского дела стал самый младший из детей — Христиан. Свое дело он поставил более широко. Да и времена изменились — бурное развитие капитализма (особенно после строительства железной дороги в Витебске) вызвало стремительный рост населения города, развитие его промышленности и, соответственно, большой приток коммерсантов и разного рода деловых людей. Новую гостиницу Христиан Христианович Брози открыл в доме купца Бейнуса Витенберга, который был построен в начале 1890-х годов на углу Смоленской и Подвинской улиц, у каменного моста через речку Витьбу (сейчас это пустая площадка в начале улицы Толстого перед зданием банка). Весьма эффектное и значительное по площади здание, украшенное со стороны Смоленской улицы на уровне второго этажа арочными окнами и открытой галереей с ажурной металлической решеткой, оно уже само по себе являлось притягательным для взора любого заезжего человека. К тому же, и с практической стороны здание было расположено выгодно — в самом центре города и различных присутственных мест. Первоклассная гостиница «Брози» предлагала своим клиентам удобные благоустроенные номера стоимостью от 50 копеек до 3 рублей в сутки. Кроме того, в гостинице были кегельбан, бильярдная и первоклассный ресторан с русской и французской кухнями, где, по желанию клиента, предлагались вина отечественные и зарубежные, а также рижское пиво в бутылках или из бочки.

Вместе с гостиницей «Брози» в доме купца Витенберга находился магазин часов и ювелирных изделий Ш.Н. Розенфельда (тестя художника Марка Шагала), кондитерская «Жан Альбер», а также мебельный магазин Х. Шехтера. Кроме того, мастер художественной фотографии А. Маковский, аттестованный придворными германскими фотографами (о чем упоминалось во всех его рекламных объявлениях), держал здесь свое заведение и соглашался на приглашения витеблян выезжать для съемки даже за пределы города. Художники могли купить краски, кисти и прочие необходимые вещи в магазине Ш.З. Яхнина, где кроме того продавались конторские, канцелярские и письменные принадлежности, а также была устроена скоропечатня и склад Добрушской бумажной фабрики князя Паскевича.

В семье купца Шмуля-Неуха Розенфельда прошло детство Беллы, жены Марка Шагала. А так как в сейфах магазина Розенфельда хранились золото и драгоценные камни, владелец предпочитал жить рядом с ним, снимая для своей семьи почти целый этаж одного крыла дома Витенберга. В 1935—1944 годах Белла написала на идиш свои воспоминания о жизни в Витебске — книгу «Зажженные огни». Написанная в то время, когда в ней «заново отозвалась еврейская душа, а язык стал языком ее родителей» (Bella Chagall. Lumieres allumees. Paris, 1973. P. 387), книга представляет нам впечатления детства и ранней юности, а также созданные с большой теплотой и любовью описания будней и праздников в родительском доме.

Дом Витенберга и соседство с гостиницей «Брози» были не самым удобным вариантом жилья. Место для детских игр ограничивалось пространством только комнат и внутреннего двора, выход на улицу был чрезвычайно опасен из-за интенсивного движения. Обычная гостиничная жизнь была людной и шумной. Однако все обитатели дома Витенберга в конце концов привыкали к такому образу жизни и волей-неволей вносили в него свою лепту. Розенфельды, например, во дворе дома держали рыжую корову.

Кухня кондитерской «Жан Альбер», владельцем которой был выходец из Варшавы, находилась как раз под комнатами Розенфельдов, и Белла вспоминала, как часто ее завораживали запахи, идущие снизу. Если она в это время выходила во двор, кондитеры позволяли ей облизать большую ложку, которой они мешали готовящийся шоколад. Белла так описывала внешность одного из них: «Старый кондитер, которого я боюсь во дворе, в теплой кухне становится слаще тех пирожных, что он выпекает. Его белый фартук в пятнах, испачкан сладостями, которыми он поливает торты. Он улыбается от уха до уха, показывая выщербленные, почерневшие от сахара зубы. Я вижу, как он берет в рот длинный искривленный рожок. Из рожка брызгает густой цветной крем. На торте расцветает красный цветок, появляется маленький зеленый листик (...) Он знает, что я считаю его волшебником» (Bella Chagall. Lumieres allumees. P. 59—60).

Торговыми делами в семье Шмуля-Неуха Розенфельда занималась преимущественно его жена Алта, на которой держался и весь дом. Белла описывает отца как человека, которого больше интересовала ежедневная утренняя молитва, чем своевременная уплата рассрочки за покупки в кредит. Шмуль-Неух, ходивший в синагогу с сыновьями, обычно возвращался оттуда самым последним. «Что отец делает там так долго? — писала в своей книге Белла. — Вероятно, евреи, которые молятся громко, мешают ему, и он начинает произносить свои хвалы Всевышнему только тогда, когда все собираются уходить (...) Отец на своем месте с лицом, обращенным на восток, качается влево, вправо, как дерево во дворе, которое видно из нашего окна. Шепотом, с прикрытыми глазами, оторванный от мира, он читает псалмы! Стихи уносятся, витают вокруг него» (Bella Chagall. Lumieres allumees. P. 46—47). Шмуль-Неух был ревностным хасидом, и в его доме на стене много лет висел портрет ребе Шнеура Залмана. Для обучения своих сыновей он пригласил талмудиста, который жил в доме Розенфельдов и с которым он долгими вечерами любил беседовать на различные религиозные темы.

В своих воспоминаниях Белла отмечает, что отец был несколько отдален от дел местной еврейской общины, в чем сам он признавался с легкой грустью. Тем не менее, в архивных документах мне встретились сведения о том, что в 1894 г. в одном из принадлежавших Шмулю-Неуху на Офицерской улице в Витебске домов размещалась талмуд-тора — братство воспитания бедных, содержащееся обычно за счет общественной благотворительности (НИАБ, ф.2496, оп.1, д.4973, л.4.). В 1900 г. в списке старшин витебской талмуд-торы, которая имела два отделения, значился вместе с еще двумя купцами и Неух Розенфельд (Памятная книжка Витебской губернии на 1900 год. Витебск, 1900. С.30).

Целыми днями родители Беллы были заняты работой в магазине часов и ювелирных изделий. Братья расходились по своим делам, а маленькая девочка, которую все родственники и соседи ласково называли Башенькой или Башуткой, была предоставлена самой себе. Иногда она тихонько открывала дверь, отделяющую магазин от комнат, в которых жила семья, и наблюдала за покупателями, работой служащих или своих родителей. Вот как Белла описывает саму лавку: «Две большие газовые лампы горят у потолка и шумят так громко, что можно подумать, что они вздыхают от боли. Огонь брызжет из-под маленьких железных сетчатых абажуров, которые едва могут сдерживать шипящие искры».

Две большие стены украшены застекленными шкафами. Шкафы возвышаются так плотно замурованные, что, кажется, могут пробить потолок.

Их зеркальные двери открываются с легкостью. Через стекло можно все увидеть, почти дотронуться. На этажерках-кубки, рюмочки, сахарницы, тарелочки, маленькие плетеные корзиночки, кувшинчики для молока и воды, коробки для ритуальных овощей-все сверкает и блестит, как только что отполированное. Едва я немного отхожу, предметы преследуют меня, как в зеркале.

Посередине магазина вырастают, как будто появляются из-под земли, три длинных прилавка с выдвижными ящиками. Они разделяют пространство магазина. Витрины, полные золотых предметов, поблескивают как волшебные ковчеги. Драгоценные камни всевозможных цветов в золотых перстнях, колечки, брошки, браслеты-все горит как подожженное.

Третья стена темная даже днем. Это королевство висящих длинных часов напоминает чащу темного леса.

Часы разных размеров, большие напольные, с толстыми цепочками, держащими большой вес меди; другие, более стройные, с более тонкими цепочками и меньшим весом; но из всех толстых напольных часов достаются маятники, словно грозные кинжалы. Среди больших часов прячутся маленькие и даже совсем миниатюрные, видны только их белые диски, лунные диски. Вся стена часов стонет и вздыхает. Из каждой коробки раздаются сдавленные стоны, как будто каждую секунду кого-то мучают под темной стеной (Bella Chagall. Lumieres allumees. P. 135—136).

Шмуль-Неух Розенфельд имел в Витебске еще один магазин золотых и серебряных вещей, который находился на Вокзальной улице в доме Шнеерсона и которым управлял брат его жены Хаим-Лейб и жена последнего Рахель. Вот что пишет о них Белла: «Второй магазин моих родителей, который вели дядя и тетя, находился на другом берегу реки. Дядя приходил к нам рано, чтобы взять товар и отдать дневную выручку. Отец не питал к нему большого доверия, несмотря на то, что дядя был все-таки братом мамы» (Bella Chagall. Lumieres allumees. P. 351).

Дом Витенберга и гостиница «Брози» до нашего времени не сохранились. И хотя здание было уничтожено полностью, восстановить его вполне возможно — в архивах имеются чертежи фасадов и планы этажей. Не менее существенным является и то, что место, где здание некогда находилось, сейчас ничем не застроено. Восстановление бывшей гостиницы «Брози» значительно обогатило бы облик исторического центра Витебска, а функционально оно могло бы стать местом размещения музея Марка Шагала — ведь здание имеет к судьбе художника самое непосредственное отношение.

Людмила Хмельницкая.