ГЛАВНАЯ
БИОГРАФИЯ
ГАЛЕРЕЯ КАРТИН
СОЧИНЕНИЯ
БЛИЗКИЕ
ТВОРЧЕСТВО
ФИЛЬМЫ
МУЗЕИ
КРУПНЫЕ РАБОТЫ
ПУБЛИКАЦИИ
ФОТО
ССЫЛКИ ГРУППА ВКОНТАКТЕ СТАТЬИ

На правах рекламы:

• Купить грязезащитные придверные коврики i-carpet.ru/katalog/pridvernie-kovriki/.

остекление балконов в таунхаусе заказать (oknasitreid.ru)

Главная / Публикации / Марк Шагал. «Об искусстве и культуре»

Кризис цвета. 1963 год1

Мой друг, профессор Неф, попросил меня приехать к вам. Выслушать вас и сказать несколько слов.

На самом деле я бы предпочел только слушать, потому что всю жизнь я предпочитал слушать других, учиться у них по мере сил.

Не в первый раз я приезжаю к вам, поскольку мне кажется, что идея вашей ассоциации представляет большой интерес.

Разумнее мне было бы оставаться и работать в моей мастерской, ведь это главная цель моей жизни, когда я льщу себя надеждой, что тружусь не только для себя. Но приятно думать, что в наше время люди собираются для того, чтобы поделиться друг с другом своими мыслями о главных жизненных целях.

Что может быть трогательнее в нашем обществе, на этой планете, чем желание прислушаться к голосу сердца, услышать в нем пульс мира, его вздохи и мечты?

На протяжении сотен и тысяч лет человеку было намного проще жить с точки зрения морали.

У него были те или иные нравственные основы, тесно связанные с ним самим. Его жизнь и его творческая деятельность были слепком его мировоззрения. На всех произведениях тех давних эпох лежит эта печать.

Постепенно, однако, с течением времени, эти старые концепции перестали вдохновлять людей, наполнять смыслом их мечты и существование и уже не помогали людям не просто творить, но и жить.

Я говорю об этом вовсе не с грустью, я не пессимист. Нет такой силы, которая могла бы заставить меня разувериться в человеке, ибо я верю в величие природы вообще.

Но я также знаю, что намерения и поступки человека часто являются результатом широкомасштабного природного воздействия, это влияние прослеживается и в истории, и в судьбах человечества. И все же мы не можем удержаться и снова и снова задаем все тот же вопрос: почему в последние годы нам так грустно?

Чем смелее человек освобождается от своих цепей, тем более одиноким он себя ощущает, и даже в толпе он остается один на один со своей судьбой.

Однако я, как всегда, переведу разговор на искусство.

Импрессионизм широко распахнул перед нами окно. Яркая радуга встала над горизонтом нашего мира. И хотя мир этот был другой, с более интенсивными цветами, мне кажется, что в целом он был ýже, чем, например, натуралистический мир Курбе. Точно так же натурализм Курбе был в свое время ýже романтического мира Делакруа. А мир Делакруа был более помпезным и узким, чем мир неоклассицизма у Давида и Энгра. Но ни к чему продолжать...

Кубизм, последовавший за импрессионизмом, завел нас в геометрическое подземелье. После этого абстракции увлекли нас в мир мельчайших элементов и материй. Таким образом, мы видим, что диапазон и размер сцены постепенно сужаются. Если так будет продолжаться и дальше, может показаться, что мы движемся в сторону постоянно съеживающегося пространства. Что же произошло? Давайте посмотрим, есть ли что-нибудь подлинное в нашем жизненном багаже.

Мир принадлежит нам с момента нашего рождения, и мы думаем, что с самого первого вздоха подготовлены к нему.

На протяжении двух тысяч лет некий резервуар энергии питал нас, поддерживал, придавал бытию определенный смысл. Но за последнее столетие в этом резервуаре образовалась трещина. И он стал распадаться на части.

Бог, перспектива, цвет, Библия, форма, линии, традиции, так называемые гуманистические теории, любовь, верность, семья, школа, образование, пророки и даже сам Иисус Христос.

Может, я и сам когда-то был скептиком? Я писал картины, переворачивая холсты вверх тормашками. Я обезглавливал своих персонажей, разделял их на части, и на моих картинах они парили в небесах. Все это делалось во имя другой перспективы, другой конструкции живописных работ, другого формализма.

И постепенно наш мир покажется нам таким крошечным мирком, где малюсенькие люди летают над крышами, цепляясь за мельчайшие природные элементы, пока не наступит момент, когда, даже став крошечными элементами природы, мы сравняемся с атомом.

А этот так называемый научный контроль за природой — разве он не ограничивает источник поэзии, разве он не опустошает душу? Разве не лишает человека покоя, даже чисто физического отдыха? Разве все это не лишает организм нравственной идеи жизни и творчества?

В последнее время я много говорил о химии, о подлинном цвете и о художественной материи как о барометре подлинности.

Острый наметанный глаз сразу различит этот подлинный цвет, а подлинная материя хранит в себе не только различные технические возможности, но еще и моральное и философское содержание.

Когда наступает моральный кризис, то это одновременно и кризис цвета, нравственной материи, крови и всех элементов мироздания, слова, звука и всех компонентов искусства, равно как и жизни.

И даже если у вас на картине море красок, если вы видите в ней что-то особенное или не видите, если в вашем произведении много слов или звуков — это еще не означает, что ваше творение подлинное, аутентичное.

По-моему, цвет и материя у Чимабуэ сами по себе послужили мощным стимулом подъема в византийском искусстве. Точно так же цвет у Джотто — также абсолютно аутентичный (а я рассматриваю это слово с точки зрения химии) — вызвал другой нравственно-эстетический подъем. Позже то же самое сделали Мазаччо и некоторые другие...

Еще раз повторю: не мировоззрение, которое связано с литературой и символами, привело к этим изменениям, но сама кровь, некая химия природы, объектов и человеческое усердие. Идею аутентичности можно проследить во всех областях жизни.

Откуда же она взялась, как она возникла, эта химия, с помощью которой создается искусство — подлинная концепция мира и жизни?

Она состоит из любви и некоего природного настроя — ведь природа не терпит зла, ненависти, безразличия.

Если, к примеру, нас захватывают проникновенные строки Библии, это первым делом потому, что даже «химически» Библия — величайшее произведение искусства, содержащее в себе высочайший на земле жизненный идеал.

Придет другой «химический» гений — и человечество последует за ним как за носителем нового мировоззрения, нового света жизни.

Я не рассчитываю в этом коротком выступлении рассказать обо всех других ценностях в нашей истории.

Но если кто-то думает, что эту химию можно найти в каких-нибудь научных лабораториях, на фабриках, — он ошибается, ее нельзя перенять на занятиях в мастерских, нельзя вычислить теоретически.

Нет, она внутри нас, в наших руках, в наших душах, это нечто присущее нам от рождения и полученное в результате образования.

Не ограничиваясь общими рассуждениями, доложу вам, чем я сейчас занят.

Я намерен продолжать библейскую серию работ, задуманную для здания — не церкви, не музея, а такого особого места для людей, ищущих новое пластическое содержание, о котором я говорил. Мне кажется, что некоторым из нас именно это необходимо. Может быть, сегодня придут одни, завтра — другие.

Хотя я не чувствую в себе никакого философского призвания, я все же не могу закрывать глаза на то, что в наши дни душит наше искусство и культуру, а может быть, и саму жизнь.

С другой стороны, именно в период ослабления религиозного чувства — о причинах этого я сейчас не говорю — мы должны понять, что искусство девятнадцатого — двадцатого веков вплоть до наших дней было лишь слабым отражением научных открытий. Тогда как до этого, вплоть до конца эпохи Возрождения, искусство отражало религиозный дух или, по крайней мере, служило иллюстрацией к религиозности своего времени.

И еще мне хотелось бы добавить, что искусство на научной основе или искусство ради наслаждения не могут быть плодотворной питательной средой. Как свидетельствует история, такое искусство постепенно вымирает. Верно, что хороший человек может быть плохим художником. Но нет и не может быть художника, великого в нашем понимании, который не был бы к тому же хорошим человеком.

Я замечаю, что некоторые сегодня перестали доверять природе. После Сезанна, Моне, Гогена, кажется, не было художника, который гениально отобразил бы природу.

Сегодня все стараются по возможности избегать природы — для меня это как если бы люди перестали смотреть в глаза друг другу. Меня это пугает, и я отворачиваюсь от таких людей.

Некоторые революционеры хотели научными методами внести порядок в социальную и экономическую жизнь мира. Но по прошествии времени эти научные теории вступили в противоречие с другими теориями, которые их частично отрицали.

Вероятно, изменения в общественном устройстве, так же как в искусстве, были бы заметнее, если б шли не только от головы, но и от сердца. Если бы люди повнимательнее читали слова библейских пророков, они нашли бы там ответы на все вопросы.

Есть ли другие революционные методы помимо тех, которые мы испытали на себе?

Неужели нет для искусства других задач, кроме декоративности — чтобы порадовать глаз, или экспериментального искусства, или жестокого искусства — для устрашения? Наивно было бы повторять давно известную истину: мир может быть спасен только любовью, без любви он в конце концов деградирует.

Если бы мы могли добавить любовь к теоретическим и научным основам, о которых я говорил, результат был бы намного более ценным и правильным.

Мне кажется, что в наш атомный век мы приближаемся к неким границам. Что это за границы? Не знаю, но не хочется снова скатиться в бездну.

Я прожил много лет, прежде чем убедился, что жизнь полна ошибок, и мне кажется, проще взобраться на Монблан, чем пытаться переубедить человечество.

Что же касается искусства, я неустанно говорю о цвете, который заключает в себе любовь.

Отрадно думать о молодых людях, среди которых мы можем найти понимание.

Надеюсь, что вы тоже об этом задумывались.

И мне приятно помечтать о том, что мой голос не будет гласом вопиющего в пустыне.

Примечания

1. Перевод на английский с идиша. Шагал произнес эту речь на конгрессе «За взаимопонимание между людьми», который был организован Чикагским университетом. Конгресс проходил в Вашингтоне 2—4 мая 1963 г. Речь Шагала была опубликована в журнале «Ди голдене кейт», № 50, 1964. Французский текст был напечатан в еженедельнике «Lettres Françaises», предисловие к нему написал главный редактор издания Луи Арагон.

Предыдущая страница К оглавлению Следующая страница

  Яндекс.Метрика Главная Контакты Гостевая книга Карта сайта

© 2024 Марк Шагал (Marc Chagall)
При заимствовании информации с сайта ссылка на источник обязательна.